Секретарь: Здравствуйте. Как поживаете?
Редактор: Скверно. Печень болит. Написали чтонибудь?
Секретарь: Да, передовицу. Вот и вам прочту (читает). Феноменальная задолженность нашего госу...
Редактор (во все горло): Стоп!!
Секретарь (испуганно приседает): Что с вами?
Редактор (приходя в себя): Не читайте дальше, а то я могу попасть в тюрьму с лишением прав.
Секретарь (удивленно): От того, что я буду читать?
Редактор: Ах, какой вы непонятливый! Не от того. Нате, читайте (подает ему газету).
Секретарь (прочтя постановление совета): Мда! Действительно? (Разрывает рукопись и мрачно садится на свое место. Входит репортер).
Репортер: Вот, заметка для хроники.
Редактор: Давайте прочту (читает). В казначействе в последнее время наблюдается, что выдачи производятся больше кредитными билетами, чем золо... (Возвращает заметку). Нельзя напечатать, голубчик.
Репортер: Почему?
Редактор: Нате, читайте.
Репортер (прочитав): Причем же тут ложные слухи о кредитоспособности государства?
Редактор: По существу оно так, а для прокурора существа не существует. Меня, вон, по 128й статье привлекают за явно дерзостное отношение к правительству. Да я, говорю следователю, о шпионах писал. Причем же тут правительство? Мало ли что, говорит. Этим вы ругаете правительство.
Репортер (кладя заметку в карман): Пожалуй, вы и правы. (Сгорбившись, уходит. Входит знакомый редактора).
Знакомый: Здравствуйте. Как поживаете?
Редактор (кисло): Здравствуйте. Скверно живется. А вы как?
Знакомый: Надо бы хуже, да нельзя. Кредита нет, в делах застой. Нет, я не понимаю нашего правительства! Неужели оно думает этим займом все устроить? Да этих денег едва хватит заткнуть старые дыры. (Редактор беспокойно ерзает на стуле). Заем исчезнет, как дым, а государственная касса всетаки будет пуста как...
Редактор (взволнованно прерывает его): Остановитесь, остановитесь, голубчик! (Знакомый захлопывает рот). Этого нельзя говорить.
Знакомый: Почему нельзя? Ведь это же правда!
Редактор: Конечно, правда. А только прочтитека эту штучку.
Знакомый (читает): За распространение ложных слухов о кредитоспособности... (остальное дочитывает молча, а, затем, покосившись на секретаря, тихонько спрашивает редактора). А он не донесет?
Редактор (также тихо): Что вы, голубчик! Честнейший человек.
Знакомый (вздыхая): Ну, времена!
Редактор (декламирует): Бывали хуже времена, но не было подлей... (Влетает фельетонист).
Фельетонист: Здравствуйте, господа. Какая у меня чудная тема! Городская касса оказалась некредитоспособной. Сейчас сажусь писать фельетон.
Редактор (внушительно): вы этого фельетона не напишете.
Фельетонист (задорно): Почему?
Редактор: Потому что я не пропущу.
Фельетонист (еще задорнее): А почему, позвольте спросить?
Редактор (молча сует газету).
Фельетонист (прочитав, раздражается хохотом): Хахаха! Да ведь тут говорится о государственных кредитных учреждениях, а я говорю о городской кассе. Это – две большие разницы.
Редактор: Ну, не скажите. Неизвестно, как взглянет на это прокурор. Вы сообразите: городское управление находится в ведении министерства внутренних дел, – стало быть, оно государственное учреждение. Городское управление имеет кассу, стало быть… (как бы опомнившись, махает рукой). Господи, что я мелю? Даже прокурор не может дойти до такого абсурда. Пишите, голубчик. (Просительно). Только, пожалуйста, не намекайте на государственные кредитные учреждения. А то меня «фюйть»!
«Северные отклики», 27 апреля 1906 года.