– Дмитрий, вам самому юбилейный концерт понравился?
– Ощущение хорошее. Конечно, после таких больших мероприятий, к которым долго готовишься, накапливается дикая усталость, но есть и радость, что все состоялось. Пришло много моих друзей, пресса. Мне удалось совместить в принципе несовместимые вещи – торжественный гала-ужин, свой небольшой концерт, телесъемку и презентацию проекта инструментальной музыки. И все это я приурочил к моему дню рождения. Я собрался, напряг силы, эмоции, свою команду, подключил еще одну, а когда в три часа дня пришел на репетицию, то человек 150 уже суетились, копошились, устанавливали все.
– Масштабная вечеринка получилась...
– Да, фактически я провел большой концерт, хотя в зале было всего 200 – 250 человек. Основной результат: я заявил о себе как о музыканте, который хочет играть инструментальную музыку, и как о человеке, расширяющем рамки своего творчества. Что еще? Я порадовал себя и друзей, вкусно их накормив, напоив. Еще мне сделали красивый рояль, очень необычный.
– Дмитрий Маликов теперь занялся инструментальной музыкой, а поп остался в прошлом?
– Нет, моя работа в песне будет продолжаться. Если я займусь только инструментальной музыкой, будет гораздо тяжелее поднять новый проект. Работа с песней позволяет чувствовать себя свободно. Просто буду чуть меньше уделять этому внимания.
– Инструменталку действительно приятно слушать. Почему же она у нас плохо продается?
– Не найдены правильные рычаги воздействия на аудиторию. Я лично уверен, что если найти какие-то маркетинговые ходы, то это все можно и нужно восполнить.
– У вас есть желание встать во главе процесса?
– Есть. Но не знаю, хватит ли у меня сил.
– Я слышал, что вы разочаровались в поп-музыке, в поп-культуре. Так ли это?
– Это не то чтобы разочарование, скорее определенная усталость от тех обстоятельств, которые сложились вокруг современной поп-музыки. Рамки стали узкими и тесными.
– Что за обстоятельства, если не секрет?
– Формат. Требуется, чтобы было все просто, нет возможности экспериментировать. А задача художника в том, чтобы всегда идти наперекор тенденциям. Только тогда он побеждает. В песне я этого сделать не могу, потому что останусь без слушателя. А инструментальная музыка позволяет это сделать.
– Альтернативный музыкальный прорыв может произойти, с вашей точки зрения, именно в инструменталке или в каких-то других стилях?
– Не знаю, но думаю, музыка будущего – инструментально-вокальная. Сейчас большая проблема со словами. Очень трудно найти поэта, который пишет современным языком, понятным и интересным. А ходить по кругу – «улетаю-таю» – не хочется.
– Почти от всех поп-музыкантов можно услышать фразу: «На нашей эстраде много пошлости, бездарности». Но никто никогда не протянул палец и не сказал: вот она, пошлость. Вы готовы на нее указать?
– Пошлость может касаться поведения, манеры одеваться, слов, которые неинтересны, музыки, которая плохо аранжирована, плохо сделана и банальна. Вот там есть пошлость, пожалуй. Что касается имен, я не думаю, что будет этично называть тех, к кому это относится.
– Как вам «телевизионно-фабричное» производство артистов?
– С одной стороны, оно принесло большие плоды – много артистов, много песен. С другой, говорят, что эта кампания сильно ограничила возможности людей, которые не попали в фабрикантские проекты. Это сделало всю нашу музыку несколько аморфной. Если ты на «Фабрике» – у тебя есть шанс, если не на «Фабрике» – шанса нет. Я не совсем согласен, что это так, хотя доля правды есть.
– Вам ведь когда-то прочили будущее пианиста в классической музыке?
– Не прочили, просто я этому учился. Нужно быть фанатично преданным этому делу, а мне не хватает усидчивости. И еще здесь вопрос одаренности. Чтобы стать известным музыкантом-классиком, нужно быть гением. А я не гений.
– Учебе в музыкальной школе вы сопротивлялись?
– Было такое, сопротивлялся. Убегал с уроков, прыгал из окон первого этажа. Но и нравилось многое. Не было отвращения, но и любви тоже.
– Какой музыкой увлекались в юности?
– Queen, Deep Purple... Чуть позже – Yes, потом такие стили, как new wave, рэгги.
– Музыкальные родители давали вам свободу выбора в этом отношении?
– Да, и именно поэтому я стал заниматься тем, чем занимаюсь и поныне. В противном случае мне было бы труднее, и я остался бы зашоренным классическим музыкантом. Они давали возможность экспериментировать, и поп-музыка стала для меня экспериментом.
В 88-м году я написал несколько песен, и вдруг они «покатили». Все получилось естественно и легко, никто не предпринимал каких-то особых усилий. Просто отдали несколько песен в ларьки, которые занимались распространением фонограмм. Не было ни клипов, ничего такого, и это все распространилось на кассетах.
– Простите, в обычные торговые ларьки отдали?
– «Ларьки» – это студии звукозаписи. Они записывали материал на кассеты и тиражировали музыку в огромных количествах. Тогда нужна была новая волна, новые веяния, эстрада была очень уж закостенелой.
– Как только вышли клипы, у вас появилось море поклонниц. Как вы восприняли «маликоманию»?
– На самом деле клево. Мне было очень приятно, когда обрушилась такая любовь. Я кайфовал и наслаждался этим, но относился как к некоей данности своей судьбы и профессии. И поскольку не был избалован женским вниманием, не потерял из-за этого голову.
– Что выдумывали поклонницы, чтобы покорить ваше сердце?
– Кровью писали письма, угрожали броситься с девятого этажа, принимать таблетки, снотворное. Еще моим родителям приносили маленьких детей и говорили, что я где-то загулял и это мои дети. Я в ответ старался включить «морозильный агрегат», на всех ведь меня не хватало. У меня была охрана тогда. Кстати, одно время моим охранником был Володя Турчинский, который сейчас в группе «Динамит». Помню, на первом концерте (это было на стадионе в Туле) он, запросто поднимающий какие-то самолеты-пароходы, обалдел оттого, что в одиночку не смог унести все цветы, которые мне подарили. Конечно, не потому, что они были тяжелые, а просто был такой объем, и он не смог их обхватить.
– Не жалеете, что сейчас вокруг вас нет былого ажиотажа?
– А вокруг кого есть? Его просто нет вокруг поп-музыки. В этом проблема. Повторюсь, поп-музыка в развалинах. Сейчас нет былого героизма. Даже когда нынешние поп-герои, новые кумиры приезжают куда-то на гастроли, все равно это не то, что было с нами, когда мы начинали.
– Была и обратная сторона медали. Говорят, что однажды на концерте в вас бросили камень и попали в лицо…
– Было такое в 91-м году в Махачкале. Это не единичный случай, когда в артиста что-то бросают. Попали в лицо, рассекли бровь, мне потом зашивали. Очень неприятный момент. Я в Махачкалу с тех пор не езжу.
– Сейчас вы забронзовели, и о вас песни сочиняют. Я имею в виду песню «Письмо Диме Маликову», которую поет группа «Чебоза» от лица вашего деревенского фаната, она же кавер-версия на песню Эминема. Вы помните, как услышали ее впервые?
– Да, мне позвонил Миша Козырев с «Нашего радио» и сказал, что к ним принесли такую песню и он ее хочет поставить в эфир. «Но, – говорит, – ты мой товарищ, я хочу тебе ее показать сначала». Я послушал, посмеялся. Говорю: «Что ж, нормально. Хочешь – включай. Ничего там особенного нет». Потом тот же Козырев вел телевизионный «Неголубой огонек» и пригласил меня. Я согласился: «Если хочешь, давай споем, приколемся». Я не против здорового смеха над собой.
– Знаете, как на юбилее традиционно произносят тост за родителей, так и в юбилейном интервью нельзя обойти эту тему. Отец ваш по-прежнему руководит «Самоцветами»?
– Да, отец со мной играл на концерте. Я его заставил играть на контрабасе, который он не брал в руки много лет. Я морально поддерживаю его, он меня. Родители у меня замечательные. Впрочем, они у всех хорошие. Помню, когда мне было два года, папа привез из Японии аппаратуру и дал послушать «Битлз», это было так прикольно. Я уже тогда смог оценить эти чарующие, волшебные звуки. У «битлов» нереальная энергетика.
– Родители больше подбадривали вас или находили изъяны и поводы для критики?
– Иногда бывало так, что они хвалили то, что не очень хорошо. И наоборот, бывает, я всем доволен, а они за что-то начинают критиковать. Непредсказуемые.
– Как успехи у Инны, вашей сестры?
– Уже год она готовится выступать с новой программой, снимает материал, и он уже на подходе. Поп-музыка сегодня – это производственный процесс, необходимо много работать. Нужна хорошая музыка, аранжировка, нужно прилично выглядеть, чтобы клип нормальный был... Очень много моментов.
– Подводя итог своих 35 лет, скажите, что кроме творческого удовлетворения принесла вам всесоюзная известность?
– Во-первых, финансовую самостоятельность. Я имею возможность содержать семью и помогать людям. Сейчас хочется заниматься благотворительностью. Во-вторых, интересные контакты с другими известными людьми. Я могу общаться с ними на равных, вхож в те места, куда люди неизвестные войти не могут. В-третьих, у меня есть социальный статус, я живу в своей любимой стране, которая дает мне жизнь и работу. В ней я себя ощущаю счастливым, полноценным человеком, который нужен и востребован. Это и есть счастье.
Константин БАКАНОВ. «Новые Известия» (в сокращении).
