Мы поддерживаем решение правления городской ассоциации репрессированных – обратиться за спонсорской помощью на предприятие, в организации, к состоятельным гражданам и ко всем желающим поддержать это начинание – сделать памятник всем миром.
Мария РАЗГОНЯЕВА, председатель ассоциации репрессированных Ленинского района и ещё десять подписей.
Прочитав корреспонденцию «Стена скорби», я как будто снова попал в страшный для нашей семьи 1936 год, когда «воронок» увёз навсегда ни в чём не повинного нашего отца. У матери остались пятеро детей, мне, младшему, было шесть лет. Я стал считаться сыном «врага народа» и ощущал это вплоть до выхода на пенсию. А нам в 1938 году пришла похоронка, но мы так и не знаем, где покоится наш отец.
Проходя мимо очень скромного памятника жертвам политических репрессий, всегда с грустью склонял голову, думая, что, не будь этого кошмара, жизнь наша была бы намного счастливее. Но, видимо, коротка память у наших руководителей – забыли уроки минувших дней. Надо ускорить реконструкцию памятника, и мы, дети «врагов народа», активно включимся в решение этой важной для нас задачи и поможем чем сможем.
Александр ШИПТОРОВ, житель Ярославля, 80 лет.
Правление городской ассоциации репрессированных должно прилагать больше усилий для привлечения жителей города к судьбам земляков, известных и простых, репрессированных в те страшные годы, больше рассказывать о них в газетах, по радио и телевидению. Я думаю, что средства для реставрации памятника «Стена скорби» всё же будут выделены и многие ярославцы помогут деньгами. Можно даже открыть специальный счёт в банке.
Светлана ХРИПИНА.
Мой отец, агроном Николай Дмитриевич Черепов, провёл в ГУЛАГе шесть лет. «Все годы, проведённые там, я постоянно повторял про себя, что выстою. Не сломаться, уцелеть, спасти самого себя от кипящей внутри злобы и возмущения на клевету», – писал он в своих воспоминаниях в конце жизни.
Отец остался Человеком, не предал нас, семью. Свой срок он отбывал в Карелии, в Республике Коми, на строительстве железных дорог.
После освобождения его оставили работать в управлении Печорлага, чтобы продолжать строительство. Когда разрешили, мы переехали к нему в посёлок Абезь, потом в Салехард, где родился мой третий брат, а я окончила школу, в которой нашими учителями были работники вузов, физику преподавал ректор одного из ленинградских институтов, химию – академик.
После смерти Сталина 501-ю стройку – «мёртвую дорогу» – закрыли. Мы переехали в Архангельскую область, потом в Ярославль, где отца приняли на работу в «Спецстроймеханизацию». Он сумел ещё всем нам дать образование и написал подробные воспоминания, из которых я узнала так много страшного, что он не хотел или не имел права раньше рассказывать нам.
Я мечтала когда-нибудь ещё раз проехать по Северной железной дороге до Ямала, в Салехард, побывать в местах своей юности. И вот в 70 лет решилась на эту поездку – по дороге, которую строил и мой отец, сначала как заключённый, потом как инженер. Поразила меня автомобильная трасса у Салехарда – вдоль неё, украшенной карликовыми берёзками и цветами, стояли обелиски в память о тех, кто своим непосильным трудом осваивал арктический регион. Мы остановились у огромного камня-валуна с памятной доской. На ней слова: «Железный путь на самый край земли был беспощадно судьбами людей уложен». Строительство № 501 Чум – Лабытнанги – Салехард – Игарка». А рядом на возвышении стоял реставрированный паровоз, первым пришедший когда-то в Салехард.
Я не ожидала такой встречи с прошлым. Низкий вам поклон, ямальцы! Возвратившись из поездки, я от имени детей, чьи отцы работали на 501-й стройке, написала благодарственное письмо губернатору Ямала за то, что там будущему поколению оставлена память о наших родителях. И получила правительственную телеграмму с благодарностью за высокую оценку труда всех жителей Ямало-Ненецкого автономного округа.
Хорошо, если бы и наш губернатор получил такое же письмо от гостей или жителей Ярославля, побывавших у «Стены памяти».
Эмилия ЩУКИНА, жительница Ярославля.
Я, Виктор Петрович Данилов 1927 года рождения, сам в 1948 году был репрессирован по политическим мотивам, будучи студентом педагогического института. Вместе с товарищами осуждён по «философскому кружку» на десять лет лишения свободы с поражением в правах на три года. После «хрущёвской оттепели» в 1958 году нас всех семерых реабилитировали «за отсутствием состава преступления».
Считаю, что в газете дано преуменьшенное количество жертв политических репрессий, потому что не названы годы их проведения. Одно количество их было в период с 1937 по 1938 год и другое – в период всего времени существования коммунистического режима, до времён перестройки. Поэтому определить на памятнике очерёдность хронологического периода совершения арестов и убийств очень важно.
Раньше незаконно репрессированных наше общество рассматривало как «несчастненьких» или как виноватых неосторожностью своих разговоров и заслуживающих всемерной жалости. На самом деле именно благодаря миллионам репрессированных стала известна правда о гигантской лжи коммунистической системы. Благодаря информации, полученной от политических заключённых, советский народ и даже КПСС окончательно «созрели» политически.
Памятник скорби жертвам коммунистического террора в Ярославле должен быть построен, потому что народ должен знать свою историю. Это издевательство над людьми, когда памятники палачам Сталину, Ленину, Дзержинскому, Урицкому и другим стоят, а достойного памятника жертвам нет.
Виктор ДАНИЛОВ