Таков лишь один вывод первого сезона археологических раскопок, предпринятых в связи со строительством Успенского собора на Стрелке. Только что начался второй сезон. Исследователи опираются на комплекс новых знаний, полученных в результате осмысления находок прошлого года. На это потребовалась вся зима. На днях закончен научный отчет – более 200 страниц убористого текста. Так что же еще открылось науке за это время? Об этом наш разговор с научным руководителем раскопок, которые здесь ведет Институт археологии РАН, доктором исторических наук Андреем ЛЕОНТЬЕВЫМ.
– Нельзя сказать, что все началось совсем уж на пустом месте. Еще в 1938 году известные в будущем археологи Петр Третьяков и Михаил Каргер провели здесь первые исследования. В 1940 году замечательный историк, археолог и искусствовед Николай Воронин заложил шурф на Стрелке в рамках изучения древнейшей части города – определил харак-теристики культурного слоя, добыл некоторые важные сведения о самом храме. То есть мы в общих чертах представляли, что нас ожидало.
Данные Воронина подтвердились.
Верхние 1,5 метра земли, показывает Леонтьев развороченный котлован, оказались принадлежащими последним трем столетиям. Опытный глаз специалиста разглядит и следы перестроек храма, и остатки более поздних приделов к собору – крыльца, паперти. Сам собор, взорванный в 1937 году, разобран буквально по кирпичику, полностью. Не осталось даже фундаментов, на их месте только рвы.
Тем большим подарком стал неожиданно показавшийся из земли фрагмент фундаментной кладки высотой больше человеческого роста. Как выяснилось, это часть основания северо-восточного столпа основного четверика храма. Находка дала возможность сориентировать храм по отношению к нынешней топографии. На дошедших до нас фотографиях он окружен постройками, которых уже нет, и точно «привязать» его к местности в современном городе очень важно.
Подтвердилось и мнение Воронина о том, что взорванный собор середины XVII века был построен на новом месте относительно предшествовавших ему храмов XVI и XIII веков, а не на их фундаментах, как некоторые считали. Есть версия, что на Стрелке, сменяя друг друга после пожаров и разрушений, существовало в разное время даже не три, а четыре собора. Искать их следы в задачу археологов не входит, но если таковые обнаружатся, они будут рады. Хотя лично Леонтьев на это не надеется. Пока же цель у экспедиции, как шутит он, скромная: провести археологические исследования перед началом нового строительства – и все. Что не помешало приоткрыть завесу еще над многими интереснейшими обстоятельствами минувших времен.
Простой вопрос: где строили последний Успенский собор? Результаты исследований показали: в XVII веке это была самая обычная территория. Никаких специфических особенностей этого места не удалось найти: ни громадного камня, остатка языческого капища, как это иногда бывает, ни родника – ни малейшего намека на сакральность. Остатки заурядной городской застройки XVI – XVII веков с фрагментами печей, хозяйственных построек и бревенчатых вымостков, по которым весной и осенью народ перебирался через грязь. Не выявлено никаких данных и о том, что тут была свободная площадь. Ее, по-просту говоря, расчистили, освобождая место для стройки, – без учета интересов жителей, как сказали бы сейчас.
Ярославль – не Ростов, природные условия у нас не слишком благоприятны для археологов. Между основанием собора и материком (не потревоженной человеческой деятельностью землей) всего один метр культурного слоя – в нем оказались сплющены свидетельства сразу пяти столетий, от XVI до XII. Почвоведы, которые тоже участвовали в исследованиях, нашли доказательства того, что предматериковый слой не раз перепахивался, то ли под огороды, то ли под пашню. Тем не менее предубеждение, существовавшее у некоторых ученых по поводу раскопок на Стрелке, оказалось напрасным. Они считали, что во время строительства набережной в начале XIX века вся Стрелка была так перелопачена, что навсегда потеряна для науки.
– Самый верхний слой, конечно, перекопан. Есть и другие отдельные его нарушения. Но в основном мы увидели нормальный археологический слой, вполне пригодный для исследований, – замечает Леонтьев.
Отсюда и достаточно интересные находки.
Уникальный фрагмент стеклянного сосуда XVI века с остатками немецкой надписи золотом – драгоценного предмета, принадлежавшего явно не рядовому человеку. Изучение его продолжается, пока надпись прочтению не поддается.
Амулет в виде топорика, неизвестный мастер изготовил его в XII веке (для наглядности Леонтьев уточняет: где-то в период между Владимиром Мономахом и Юрием Долгоруким). В археологии такие раритеты уже известны, за все время раскопок, впрочем, их найдено не больше двадцати. Долгое время считали, что это подвески, украшавшие убор женщины. Пока однажды (кстати, в Ростове) не нашли такую штучку с вросшими в нее мельчайшими кусочками дерева. Сейчас определенного мнения, что это такое, у ученых нет. То ли игрушка – науке известны подобные мелкие имитации бытовых вещей, ключей например. То ли вещица с каким-то сакральным значением, поэтому ее так и записали – амулет.
Есть бусинки. Сторонний человек, глядя на них, только плечами пожмет, а чаще всего и вообще не удостоит вниманием такую мелочь в музейной витрине. Между тем это один из самых «многоговорящих» предметов: ученые знают, как определять, где они изготовлены, практически точно называют время. На Стрелке нашли золото-стеклянные бусинки XII века.
А свидетельством самых-самых древних времен оказались фрагменты лепной керамики. Горшки и миски, которые делали еще без применения гончарного круга, существовали на Руси до конца XI века. Комплексы лепной керамики в наших краях не обнаружены, такая посуда встречается обычно вместе с более поздними вещами – неизвестно, пользовалось этой прабабушкиной посудой население волжского мыса или это были осколки, попавшие на огороды со старых свалок.
Анализируя все, о чем здесь рассказано, и многое другое, ученые сошлись на том, что раскоп в районе прошлого и будущего Успенского собора попал на территорию, которая стала осваиваться не раньше начала XII века. Постройки живших тут людей тогда примыкали к Которосли, да и ландшафт был другой, а более ранняя, древнейшая часть мыса на слиянии Которосли с Волгой, скорее всего, ушла под воду. Конечно, такое место было всегда обитаемо. Слабые следы железного века обнаружились еще во время раскопок Воронина. А вот следов каменного века совсем нет – похоже, их смыло уже к моменту основания Ярославля.
Впрочем, каждая из более поздних находок, даже случайных, тоже достойна внимания – стоит над ними задуматься. Среди серии нагрудных крестиков, ножиков, осколков посуды, свидетельств интенсивной жизни в этих местах в средние века, археологам попался наконечник стрелы. Единственный. Не похоже, потому что они напали на след разыгравшейся тут когда-то битвы. Но сам факт интересен: стрелы употреблялись и в XVI веке, еще при Иване III и позже. Известно, что великий князь Иван III с детьми приезжал на поклон в Успенский собор – не с тех ли времен осталась память?
Место, что и говорить, лакомое для науки. Стоит копнуть, и находки пошли одна за другой. Только что, как мы уже сообщали, начался второй и заключительный сезон раскопок. Котлован расширяют. Экскаватор снимает верхний слой земли с остальной территории, которую предстоит обследовать прежде, чем начнется строительство.
Убирают балласт, где, по идее, не может быть ничего интересного для науки – но под наблюдением археологов. И как оказалось, не напрасно: почти сразу же была обнаружена огромная металлическая связь толщиной в руку – такими крепилась кирпичная кладка собора. А неподалеку – белокаменная вставочка, еще один драгоценный фрагмент храма XVII века.
А город времен Ярослава Мудрого, видимо, утонул. Точнее, ушло под воду то место, где он был основан. Впрочем, есть версия, что город был заложен не на Стрелке, а около нынешнего автодорожного моста, где стоял древний Петровский монастырь. Он упоминается раньше Успенского собора, еще в XII веке, и служил местом погребения ярослав-ских князей. Тут похоронены сын Федора Черного князь Михаил, его мать Анастасия, бабушка Ксения. С чего бы это?
Татьяна ЕГОРОВА.