Пересказывать фабулу пьесы, которая пребывает на слуху и на виду зрителя уже не одно столетие, – занятие совершенно неблагодарное и неразумное. Однако режиссера Гранатова совсем не интересует история некоего слуги, прибывшего из провинции в столицу, и его приключения. Главным героем постановки, безусловно, остается Труффальдино (актер Владимир Шепелев). Но какова его сущность? Слуга? Отнюдь! Он плут до мозга костей, от сизобритой макушки (в жизни его бывало всякое, в том числе и нелады с правосудием) до изящных чернобелых штиблет. Плут как таковой – герой наших (и всех прочих, и всех грядущих) времен, любимый персонаж литераторов разных эпох (достаточно вспомнить шекспировских слуг, Бендера у Ильфа и Петрова, Коровьева и Бегемота в «Мастере и Маргарите» Булгакова... Каждый может продолжить этот список в меру своей начитанности), типаж, кочующий меж мирами и историческими пластами...
Вот он появляется из темноты зрительного зала с бендеровским шарфом, небрежно закинутым на плечо, с потрепанным саквояжем в руке («Э, синьор, это мой реквизит!» – не раз по ходу пьесы одернет он поползновения на свое имущество):
– А что, господа хорошие, невесты в вашем городе есть?
Есть, как не быть. И только было собрался наш Плут оценить городок, куда он вдруг попал («Кафе «Карло Гольдони»... Оригинально! Хотя по мне так лучше «Рога и копыта»), как окрик Беатриче (в мужском костюме, под именем своего брата Федериго, актриса Алла Кормакова) «Эй, Труффальдино!» прерывает эту экскурсию.
– Я – Труффальдино?! – Плут лишь пожимает плечами. – Как вам будет угодно.
И в ту же секунду элегантный белый пиджак, вывернутый наизнанку, превращается в шутовское домино и цепляет уже ПлутаТруффальдино чьято жаркая ладонь (карнавал в Венеции!), окончательно вырывая его из нашего времени.
Временное смещение пластов позволяет героям новой постановки говорить не на котурнах языка комедии дельарте, а общаться с залом на равных, радуя удачными интонационными пародиями на набившие оскомину рекламные клипы и перефразируя известные анекдоты. Самые вкусные реплики были с восторгом подхвачены зрителями и выдернуты из контекста пьесы уже к концу первого акта и смаковались в антракте («финито ля действие, некое интервало, променад ля буфет»). Уже эта, незначительная на первый взгляд деталь говорит о том, что режиссеру и актерам удалось совместными усилиями приготовить лакомый кусочек для ярославской публики.
Довести этот «деликатес» до ума и до души поклонников Мельпомены (приоткрою вам закулисный секрет) было весьма непросто. У Бориса Гранатова оригинальный режиссерский почерк, не примелькавшийся еще на местном театральном пространстве. Смелые, утрированные пародии на немое кино, ловко введенные в контекст пьесы, заставляют зал взрываться хохотом в тех мизансценах, где, если следовать репликам героев, вроде и смеятьсято не на что. А музыкальные номера (в лучших традициях ТЮЗа музыканты под руководством Якова Казьянского не только создают фон «живьем», но и активно обживают сценическое пространство, на равных с актерами играя в спектакле) можно просто смаковать как отдельные эстрадные миниатюры. Одно название – «Прощальная песня о муках безвозвратно ушедшей любви» – чего стоит.
Режиссерское пристрастие к «театральной театральности» позволило создать понастоящему искрометный, карнавальнофеерический спектакль, коих давненько не наблюдалось в нашем городе.
...Но вот уже и хеппиэнд (все герои, как водится, переженились), и, кажется, пора готовить ладони для финальных аплодисментов, но... Застыли в танцевальных па венецианского карнавала герои, а наш Труффальдино (да нет, уже Плут – вот он, выворачивая рукава, прячет шахматную изнанку пиджака, заботливо пакует в саквояж длинноносую золотую маску – кто знает, куда его занесет в следующий раз?) устало констатирует: «Да, невесты в вашем городе есть!» Эта история им уже прожита, а повторяться не в его стиле. Но разве мало ситуаций в жизни, где наш Плут окажется к месту и ко времени? Вот только знать бы, где и когда.
Лариса ДРАЧ.
