Встречу наметили на май, тем же составом – возникшего на зимней фиесте в столице Эквадора Кито «Майнугинквартета»: семейный дуэт плюс ведущие джазисты республики Анди Себастиа и Эдди Андреас.
Если гастроли ярославцев в Южной Америке устраивала Национальная консерватория Эквадора, то принимать друзей с ответным визитом взялись они сами, не имея столь мощной официальной поддержки. Но недаром же говорят, что смелость города берет. За три последние недели «Майнугинквартет» приступом взял не только Ярославль и Рыбинск, но и обе столицы. Сыграл в элитных джазклубах, Игоря Бутмана в Москве и в двух питерских – «Стрит лайф», «Уличная жизнь» – и «Филармоник джазхолл» Давида Голощекина.
Наш корреспондент пообщался с одним из гостей – барабанщиком Анди Себастиа (на нижнем снимке в первом ряду крайний справа). Он мексиканец по рождению, испанский подданный, джазу учился в Соединенных Штатах, а основных профессий у него две – музыкант и журналист, ведущий программы о джазе в эфире Национального радио Эквадора.
– Напомните, Анди, нашим читателям, как вы с Майнугиными друг друга нашли.
– Нас сосватал через океан гитарист Леонид Комаров, он преподает в консерватории Кито. Родители у него, как я понимаю, живут в Рыбинске, и он хорошо знаком с Майнугиными. А вообщето все музыканты братья, и не только джазисты – таково мое убеждение. У вас еще есть пословица про рыбаков...
– Рыбак рыбака видит издалека?
– Вотвот. И я то же самое хочу сказать.
– Вы человек испаноговорящий, ваш коллега и друг Эдди – подданный Германии, и его родной язык немецкий, русским, вижу, оба вы не владеете. Как же вы между собой в четверке общались весь этот месяц?
– Так и общались, без постоянного переводчика. Вадим с Эдди разговаривают на немецком, я с Майнугиныммладшим – на английском, мы с Эдди – сразу на двух языках: английском и испанском. Иногда в поле зрения появляется еще ктото, кто берется стать нашим блицпосредником, как сейчас хорошая ярославская джазовая певица Людмила Сваровская. В общем, ничего, неплохо получается. И учтем, что есть еще у нас всех объединяющий без словаря и перевода великий язык музыки – мировых хитов, авторских аранжировок – Майнугиных и наших, язык стилей и наших глаз.
– И глаз?
– Именно. Я, например, люблю садиться так, чтобы всех своих партнеров видеть. Мы не старались блистать техникой ради ее самой, показывать, кто чего в джазе достиг. Раскрывали души друг другу и слушателям. А то, что эта наша радостная энергия попадала в точку, мы тоже по глазам видели.
– Сложности с акклиматизацией были?
– Без насморков не обошлось. Но врачебной помощи никому из нас не понадобилось.
– С климатом и погодой прояснили. А русский пейзаж как на вас действует?
– Старые церкви и речные пейзажи делают тебя добрее. Притом что в ярославском пейзаже много общего с джунглями Амазонки.
– Шуточки?
– Нет, я вполне серьезно. Ваша...
– Которосль?..
– Спасибо, именно ее я и имею в виду. Так вот, по скорости течения, мутности вод, ширине, а лучше сказать, ужине напоминает нашу великую реку. Правда, в самых ее истоках, куда мы на зимней фиесте возили наших ярославских друзей.
– Кто были на фиесте ярославской ваши слушатели?
– Вадим, пожалуйста, помоги. Мы играли в джазовом центре, колледже, который выпускает организаторов досуга и специалистов по фольклору, в детской музыкальной школе, клубах «Ярбург» и «Юта». На один концерт ездили в Рыбинск.
– Демонстрировали завидную легкость на подъем. Умудрились и в Питер съездить, и в столицу нашей Родины?
– Майнугиных там везде хорошо знают, со всеми была предварительная договоренность, принимали как старых друзей.
– Неужели обошлось без курьезов?
– Не обошлось. Гуляем по СанктПетербургу. Вадим Майнугин показывает памятник, мое сердце сладко сжалось: то был монумент в честь моего учителя, великого американского барабанщика Питера Эрскина. Впрочем, радость моя длилась недолго. Подошли поближе, и тут я понял, что стал жертвой обмана слуха. Вадим сказал понемецки, что мы у памятника человеку, которого зовут «Питер эрстен», то есть Петр Первый. Давид Голощекин, с которым мы потом вместе играли, сделал из этого классную клубную байку, представляя нас публике своего «Филармоник джазхолла».
– Как вы отдыхали?
– В основном это были такие безалкогольные ланчи у Майнугиных или на квартире, где мы жили – с разговорами о том о сем.
– Безалкогольными, я не ослышался?
– Ну да, мы с Эдди просто не пьем. А вот к русской кухне приобщились с большим удовольствием. Борщ, жюльен из грибов, салат из свежей капусты с клюквой век буду помнить.
– Вы ведь в России впервые?
– Не бывал здесь никогда. Голощекин говорил, что я первый мексиканец в питерских джазклубах. Впечатлений увожу целую сумку. Наверное, одно из самыхсамых такое: видели здесь в городах много молодых людей, по чьим лицам видно, что они хотят и постараются быть счастливыми. Может быть, вам это покажется странным, но они очень похожи на своих сверстниковамериканцев. А вот самые красивые в мире девушки, я убежден, живут всетаки в Ярославле. Но сильней других пока что впечатление самое свежее – от поездки в Толгский монастырь. Место там красивое и очень спокойное. У него особая энергетика – умиротворяющая.
– В добрый путь. Вы теперь куда, домой?
– Пока еще нет. Записали в Ярославле диск нашей программы. У себя на радио сделаю передачу о поездке. Но сперва передохнем. Какникак за три с половиной недели сыграли концертов десять. Едем на поезде до Москвы, потом до Франкфурта. Остановимся у мамы Эдди и погостим.
Юлиан НАДЕЖДИН