Городское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры выпустило к этой дате сборник воспоминаний. Они полны новых штрихов к личности этого человека и множества удивительных эпизодов, деталей, которые сами по себе история.
Супруга Галина Васильевна рассказывает, как в 1958 году по совету знакомого Виктор Федорович купил у одной ярославской семьи старинный чертежный стол. «Когда уже уходил, хозяйка – интеллигентная дама, поинтересовалась, кто он по профессии, услышав – архитектор, почему-то обрадовалась и, низко склонившись к Виктору, прошептала: на этом столе были сделаны расчеты взрыва Успенского собора в 1936 году. И через полвека на том же столе (Виктору Федоровичу пришлось над ним основательно поработать, так как в нашу пятнадцатиметровку он не входил) были сделаны части охранных зон Ярославля и великолепные чертежи и рисунки, которыми в 2005 году восхищалась комиссия ЮНЕСКО», включившая потом исторический центр Ярославля в список всемирного наследия.
Он был представителем той золотой плеяды архитекторов, которая появилась в Ярославле в 1950-е годы, отмечает архитектор-реставратор Вячеслав Сафронов. В это время в Ярославской реставрационной мастерской, «задававшей определенный настрой по отношению к историко-культурному наследию города», работали такие корифеи, как Б. В. Гнедовский, Э. Д. Добровольская, Е. Г. Ефремов, Е. М. Караваева, В. Г. Брюсова, В. С. Баниге. «К сожалению, в начале 1960-х, в период бюрократических гонений на реставраторов, вся эта блистательная когорта специалистов оставляет Ярославль. Но дух почитания ярославской старины, научно-методический подход к сохранению и реставрации исторических городов останется жить и проявится впоследствии и в работах Виктора Федоровича, и в деятельности еще двух замечательных архитекторов, практически одновременно прибывших с ним в Ярославль после окончания Московского архитектурного института, – Ивана Борисовича Пуришева и Людмилы Васильевны Ширяевой (Якуниной)».
1970-е – начало 1980 года были периодом глобальных разрушений в Ярославле, связанных со строительством театра юного зрителя и нового здания обкома партии (сейчас администрация области).
«Проект здания обкома партии на Советской площади, – продолжает Сафронов, – первоначально был разработан авторской группой Л. В. Ширяевой и предполагал воссоздание дворца наместника на этом месте как утраченого звена одного из лучших архитектурных ансамблей раннего классицизма. Однако, по-видимому, по идеологическим мотивам он не был осуществлен, новый проект заказали группе московских авторов...
Строительство нового здания обкома, начавшееся во второй половине 1970-х, проходило под покровом тайны. Доступ на площадку, обнесенную высокой бетонной оградой, строго охранялся. Никто из ярославцев (не считая партийной верхушки) не видел проекта. Однако в народе гулял слух, что будет воссоздан дворец наместника... Каково же было разочарование, когда за забором стало появляться совсем иное по тектонике и эстетике здание, а все постройки Мытного двора, построенного по проекту П. Я. Панькова в этом квартале в 1820 годах, были подготовлены к сносу. Угроза сноса нависла и над шедевром Н. И. Поздеева – часовней Александра Невского, в которой в это время располагался магазин «Пчеловодство». За часовней находилась Важня Мытного двора с куполообразной крышей и тройными итальянскими окнами в духе Кваренги, она была разрушена почти за сутки. Ковш экскаватора навис над часовней.
Понимая ее исключительную ценность в градостроительном и архитектурном отношении, В. Ф. Маров, Л. В. Ширяева, я и еще несколько человек собрались в Союзе архитекторов у ученого секретаря, талантливого художника и педагога Нины Владимировны Веселой. Медлить было нельзя, было принято решение отправить срочную фототелеграмму в партийный контроль при ЦК КПСС – Пельше. Все прекрасно осознавали, чем грозит такое инакомыслие, в эти годы уже не сажали в ГУЛАГ, но умело отправляли на излечение в психбольницу, снимали с должности, а порой и выдворяли за пределы родной страны.
Репрессии подобного рода коснулись и нас, к счастью, главным образом в виде денежных наказаний и проблем с продвижением по службе. Но главное было достигнуто – наши доводы услышали: часовня была сохранена и даже реставрирована в 1983 – 1985 гг. Ярославской специальной научно-реставрационной мастерской под руководством В. Д. Шаульского».
Каждый, кто встречался с Маровым, попадал под обаяние его личности. Знакомство с ним архитектора Рустама Гарифуллина состоялось в институте «Ярославгражданпроект», где Маров возглавил архитектурно-планировочную мастерскую. «Первое впечатление – красивое лицо с умным проницательным взглядом, иногда исподлобья. Редкое сочетание – насыщенного цвета иссиня-голубые глаза и черная, как смоль, волнистая шевелюра – придавали его лицу особый шарм».
Уроженец Владимирской земли, его родные места – знаменитые центры иконописи – Холуй, Мстера, освоившие позже лаковую миниатюру, могли стать судьбой и Виктора Марова. Он прекрасно рисовал, но архитектура перетянула.
Люди запомнили его разным, но всегда в связи с работой, его призванием, от чего он был неотделим. Архитектор И. И. Островский знал Марова 29-летним начальником отдела в институте «Облколхозпроект». Отдел занимался разработкой генеральных планов сельских поселков. Очень много приходилось ездить по области, а своего транспорта не было. Виктор Федорович решил эту проблему – в отдел купили два мотоцикла с коляской. «Недавно я посмотрел одну из его первых работ – проект планировки и застройки села Обновленского Пошехонского района, – вспоминает Островский. – Выполнена прекрасно – зрелым мастером! Прошло более сорока лет, а эта работа не устарела и достойна выставки любого уровня».
Годы совместной работы в Ярославской реставрационной мастерской свели с ним архитектора-реставратора Светлану Столярову. «Мне никогда не приходилось его видеть кричащим, потерявшим самообладание, он всегда находил какое-то решение, которым никого не унижал. Он был на своем месте и боролся за чистую реставрацию, за чистые отношения между коллегами, не боялся прямо высказать свое мнение, возможно, не для всех приятное и приемлемое. Мне Виктор Федорович запомнился скромным, умным, интеллигентным человеком».
Главная работа его жизни –действующий до сих пор проект зон охраны города Ярославля, который встал на пути разрушения старой части улицы Свободы и других исторических мест, Маров регламентировал этажность строений, планировку кварталов и улиц, установил неприкосновенные территории большинства наших памятников. Ольга Мазанова, участница этой работы, рассказывала мне о совместных путешествиях с ним по городу вплоть до самых его дальних уголков – Виктор Федорович знал о Ярославле все. На базе этой работы по инициативе Марова было поставлено на охрану более двухсот памятников, выявлено все ценное в ярославской архитектуре, ландшафте, планировочной структуре.
Профессор, завкафедрой архитектуры Ярославского технического университета Николай Кудряшов пригласил Виктора Федоровича в 1992 году преподавать русскую архитектуру. «В аудитории он был как старый и мудрый земский доктор, раскрывающий тайны болезни своих пациентов. Он жалел и заботился о памятниках доброй старины, как о людях, скорбел об утратах, часто повторял заповедь «не навреди». Тихим и ровным голосом беседовал не столько со своими студентами, сколько разговаривал с домами и храмами, улочками и усадьбами, пристально вглядываясь в их историю».
Он умер в 67 лет, но старым так и не стал никогда. Он и в последние годы оставался внешне крепким, мужественным – «настоящим русским богатырем, защитником земли русской», как выразилась член ВООПИиК Галина Петровичева. И она же: «Виктор Федорович остался для нас одним из героев нашего времени, но, как водится на Руси, не выпячивающимся, неоцененным и непознанным до конца».
Татьяна ЕГОРОВА